В разделе на вопрос Что за "Правый берег" и "Левый берег" в СПб? заданный автором Вровень лучший ответ это берега Невы ёпта

Ответ от Пособник [гуру]
Вот деление Октябрьская набережная - правый берег, длина 8 км 663 м (не на всём протяжении проходит по берегу).
Набережная проспекта Обуховской Обороны - левый, 2370 м (не на всём протяжении проходит по берегу).
Перевозная набережная - левый.
Малоохтинский проспект - правый.
Синопская набережная (б. Калашниковская) - левый, 2642 м.
Смольная набережная - левый, открыта в конце 1990-х годов.
Малоохтинская набережная - правый.
Свердловская набережная (б. Полюстровская) - правый, длина 3 км 100 м
Арсенальная набережная - правый, 1409 м
Воскресенская набережная (б. Робеспьера) - левый, 1582 м
Пироговская набережная - правый, 810 м (является также набережной Большой Невки).
Петровская набережная - правый, 780 м.
Набережная Кутузова (б. Верхняя, Гагаринская, Французская, Жореса) - левый, 720 м.
Кронверкская набережная - правый, 1848 м (является набережной Кронверкского пролива).

Ответ от Простоять [гуру]
У любой речки есть два берега - правый и левый. У Невы тоже.

Ответ от ЂаисияКоновалова [гуру]
Правый берег Невы - исторический район в восточной части Ленинграда, к югу от Малой Охты, ограничен на севере линией соединительной ветки Октябрьской ж. д., на востоке р. Оккервиль, на юго-востоке границей города.

Ответ от Николай Климовский [гуру]
Левый берег в Питере почти не услышишь, а "правый берег, " называют окраинные районы за Невой (естественно на правом берегу) от Финляняндского вокзала и выше по течению, центральные на правом берегу обычно так не называют).

Ответ от Алина Голубева [новичек]
Мы правый берег:)

Ответ от Ѐябоконь [новичек]
НЕТ ЭТО ВСЕ НЕ ТО. Это про то, за кого гоняешь. Правые и левые. Стороны - как берега

Выбралась сегодня в ещё один район, который давно собиралась исследовать. Для меня Правый берег всегда был одним большим "белым пятном", как и Север. Но если в последнее время, в основном благодаря тому, что я работаю на севере города, эти места стали слегка приоткрываться мне, то Правобережье по-прежнему "терра инкогнита". Хотя в своё время я прочла немало книг, посвящённых Питеру и его истории, о Правобережье там говорилось вскользь и чуть ли не скороговоркой.
Собственно пешая часть маршрута у меня была короткой - небольшой отрезок Октябрьской набережной от Володарского моста до Промзоны на Октябрьской наб.104.
Кому интересно - прошу под кат)))

Итак, вернувшись, я подняла источники, порылась в книгах и в сети. И вот что узнала.
Ещё во времена Великого Новгорода на Правом берегу Невы существовало несколько поселений, границы которых сейчас определить довольно трудно. Земли эти в конце Х века отходят к Спасскому Погосту Водской пятины, а потом к Орешковской волости всё того же Великого Новгорода. Первые достоверные сведения о существовавших на Правом берегу Невы селениях относятся к 1500 и 1573 годам. Это так называемые переписные и Обыскные книги. По ним взимались подати в казну. Деревушки были маленькие - 2-3 двора, что было довольно обычным явлением в те времена. Нередко деревни состояли и из одного двора вообще. Так в переписной книге знаменитой боярыни Морозовой упоминается более 700 деревень, большинство из которых были однодворными. Это для примера. Итак, Правый берег Невы в XVI веке имел такие деревни:
Дубок Верхний - в начале современной Октябрьской набережной.
Рог - Примерный адрес Октябрьской набережной
Марковская (по шведской карте 1676 года - Marskie - by) - на территории современного грузового речного порта;
Борисковичи - на Неве (Boreskowitz - by по карте 1676 г.) - на месте современной территории комбита тонких и технических сукон им.Тельмана (Октябрьская набережна, 50).
Глезнёво (Classdoba) - у Володарского моста, а также несколько деревень в устье реки Утки.
Деревеньки были населены русскими, занимавшимися хлебопашеством и рыбной ловлей. Однако после того, как в 1617 году по Столбовскому миру эти земли отошли к Швеции, русское население покинуло эти места, а ни их место шведы переселили финнов. Потому что вдруг обнаружили, что захватили огромные территории, на которых практически никто не живёт. Русские, правда, в Приневье остались, но их количество сократилось. К тому же русское православное население шведы всячески третировали и дискриминировали по религиозному признаку, так что многие бежали в Россию и поток беженцев не иссякал. Но задержались шведы в этих краях недолго - в 1703 году Пётр Первый взял Ниеншанц и на вновь отвоёванных землях основал Петербург. В 1711 году Правобережье включили в состав Петербургской провинции Санкт-Петербургской губернии (с 1708 по 1710 года губерния именовалась Ингерманландской). Через полвека, согласно указу Екатерины II, Правый берез оказался разделённым между Петербургским и Шлиссельбургским уездами. В 1848 году участок севернее Новосаратовской колонии до Малой Охты был включён в состав Полюстровской волости Санкт-Петербургского уезда. Такое положение сохранилось до 1917 года.

С 30-х годов XIX века властями осуществлялись попытки установить пожарный, санитарный и полицейский надзор над окраинами города. Но только 8 июня 1871 года комитетом Министров утверждено решение, по которому в окрестностях города, поделённых на 4 полицейских участка - Шлиссельбургский, Петергофский, Полюстровский и Лесной была образована постоянно действующая пригородная полиция.
С того момента жители Правого берега впервые смогли официально сказать, что живут в окрестностях Петербурга.
Тогда же появилась общая для всех здешних селений нумерация домов по набережной (или дороге) Правого берега Невы. По переписи тех лет на всём участке, включая Новокаратовку, насчитывалось 211 домов, почти сплошь - деревянных. Но на хозяйственное обустройство новых территорий у властей денег не было. А положение на пригородном Правом берегу было таково:
- освещение практически полностью отсутствовало.
- дорог хороших не было, единственная приличная дорога на протяжении 3 вёрст была в Новосаратовке (её можо вдеть и сейчас).
- отсутствовала железная дорога.
- каменных строений было мало. Таким образом вопрос о присоединении Правого берега к городу в хозяйственном отношении был забыт на долгие годы.
Под названием Правый берег в разные годы существовало от 3 до 7 селений, чёткой границы между которыми не было. Помимо вышеупомянутых, существовали:
-Клочки
-Киновия Александро-Невского монастыря
-Весёлый Посёлок
-Малая рыбацкая слобода (гнилая Рыбацкая слобода)
-Сосновка
- Уткина Заводь
- Новосаратовка
Это предыстория. нынешний Правый берег входит в состав Невского района Санкт-Петербурга. Река Нева делит Невский район на две части - Левобережную и Правобережную. Левобережная часть издавна была более устроена и заселена, она лучше была связана с центром города - от Александро-Невской Лавры по нынешнему проспекту Обуховской обороны, называвшемуся тогда Шлиссельбургским трактом, ходил паровик. Что и не удивительно. Исторически левый берег Невы начал заселяться раньше. На левом ее берегу находятся исторические местности Щемиловка, Смоленское, Белевское поле, Александровка, Мурзинка, Усть – Славянка, Рыбацкая. На правом берегу Невы расположены Веселый Поселок, Сосновки, Станция Нева, Уткина заводь.
(Источник - http://www.peterburg.biz/nevskiy-rayon.html#ixzz460oaQbQR)
Правый берег был глухими выселками. Мостов через Неву не было. Сейчас их четыре:
-Мост Александра Невского;
-Финляндский железнодорожный мост;
- Володарский;
-Вантовый, или Большой Обуховский.
Кроме Вантового все остальные мосты разводные. Плюс метро. Правобережная линия открылась в конце 80-х годов ХХ века. Хотя застраиваться Правый берег Невы начал уже в 20-х годах прошлого века, по Генеральному плану 1925 года. Согласно ему на правом берегу должны были располагаться жилые районы, а левый берег должен был оставаться промышленным. Первый участок набережной (от Финляндского железнодорожного моста до Володарского моста) был построен в 1932-1939 годах. В 1957-1959 годах соорудили ещё один участок - до ГЭС-5 «Красный Октябрь» (сейчас - Правобережная ТЭЦ).
Всё это время магистраль носила название набережной Правого берега реки Невы. Однако в 1973 году её переименовали в честь Октябрьской революции.
Так что цель моего путешествия - жилой городок на Октябрьской набережной - это памятник того времени.
Однако, начну по порядку.
на метро я решила не ехать, а потому вышла на Краснопутиловскую улицу, села на 72 автобус, доехала до пл. Конституции, где пересела на 27 троллейбус. Когда-то этот маршрут ходил и по Краснопутиловской тоже -от Круглой пл., но потом какие-то умники его сократили. И теперь он ходит от пл. Конституции. Это один из самых длинных троллейбусных маршрутов в Питере. Он связывает почти все южные районы - Кировский, Московский,Фрунзенский и Невский. Идёт он до ст. Нева - до виадука на Народной, от которого начинается Мурманское шоссе. на 27 я переехала Володарский мост и вышла сразу за ним. Моей целью был, как я уже сказала, жилой городок на Октябрьской набережной.
Идти решила дворами - по набережной слишком шумно и пыльно. За современными жилыми домами мне попалась вот эта церковь

"Отлично!" - подумала я, - "Зайду-ка! Заодно узнаю, что это за храм!"
Но меня ждало разочарование. Церковь оказалась не действующей, на куполах не было крестов, а я это не заметила сразу. Да и территория вокруг неё была огорожена.

Прекрасное здание в псевдорусском стиле. Адрес - Октябрьская наб.72. И только придя домой я с удивлением узнала, что это вовсе не храм, а особняк А.В. Чернова!!! Построен в в 1891-1893 годах, архитектор А. И. фон Гоген при участии А. И. Кузнецова. Вот те раз! А посмотреть - ну церковь и церковь...

Вокруг здания расположен обширный парк. Попасть на территорию, насколько я поняла - невозможно, к тому же она охраняется собаками. В свободное от охраны время собаки ловят ворон. И довольно успешно. Как раз, когда я изучала через решётку особняк, собаки трепали пойманную ворону.
Придя домой, я пошерстила интернет и вот что мне удалось узнать про этот особняк:
Второе название - усадьба Сосновка. В настоящее время в здании расположено некое НПО "Даймонд". Усадьбу со всех сторон окружают современные жилые дома. Больше мне ничего выяснить не удалось, так что буду благодарна за дополнительные сведения.
А я двинула дальше.
Шла, как уже говорила, дворами. По набережной слишком шумно и пыльно. А вот дворы - чистые и довольно тихие. Дома в основном - панельные пятиэтажки 70-80-х годов.

Разгромленный детский садик. За ним, собственно, и начался жилой городок. Официальный адрес - октябрьская наб. 90-96. Жилмассив для рабочих ГЭС №5. Она же Правобережная ТЭЦ.
Построен в в 1926-1927 гг. Архитекторы Г.Д.Гримм и В.А.Альванг. Типичный памятник архитектуры конструктивизма, популярного в 20-первой половине 30-х годов ХХ века.

Покраска домов восстановлена историческая, характерная именно для конструктивизма. Хотя балконы не совсем конструктивистские.

Не знаю, как там внутри, но дворы чистые, возле домов детские площадки, много детей, рядом с домами стоят хорошие машины, в окнах стеклопакеты.


Вид на Неву.

Общий вид городка навевает ассоциации со Скандинавией. Я по ней поездила и вобщем знаю тамошний архитектурный стиль. Да и конструктивизм у скандинавов тоже в почёте был, только назывался функционализм.

Набережная. Впереди по ходу видны кубические корпуса ТЭЦ, она же ГЭС-5 (что означает "Государственная электростанция", а вовсе не "гидроэлектростанция"), для рабочих которой и был построен городок. Кто сейчас там живёт - не знаю. Возле набережной ошвартованы пассажирские теплоходы - там Речной порт. Впереди виден Вантовый мост.

Чуть дальше по набережной - красивая башенка в средневековом стиле. Возможно - водонапорная башня. Хотя некоторые источники утверждают, что это - пристрельная башня Александровского завода, который находился на другой стороне Невы. По ней настраивали прицелы орудий. Вот умели раньше даже самые утилитарные вещи делать красиво!


За башенкой стоял вот такой особнячок, видимо, административный корпус какого-то предприятия, снова навеявший мне мысли о Скандинавии.

Рядом была автобусная остановка, где я села на автобус №4, доехала до м. "ул. Дыбенко" и на метро вернулась домой.

Правый берег Невы

Правый берег Невы

Исторический район в восточной части Ленинграда, к югу от Малой Охты, ограничен на севере линией соединительной ветки Октябрьской ж. д., на востоке р. Оккервиль, на юго-востоке границей города. В XIX - начале XX вв. П. б. Н. - промышленная окраина; в 1830-40 х гг. здесь открыты писчебумажная фабрика Варгунина и суконная фабрика Торнтона, вокруг них возникли рабочие посёлки. В 1918-22 в южной части района построена электростанция «Красный Октябрь» (ТЭЦ 5), в 20 х гг. - фабрика технических сукон (вместе с бывшей фабрикой Торнтона входит в состав Тонких и технических сукон комбината имени Э. Тельмана) и Невский химический комбинат, бывшая фабрика Варгунина реконструирована (ныне фабрика имени Володарского). В 20-30 х гг. сооружён жилмассив для рабочих ТЭЦ 5 (архитекторы Г. Д. Гримм и В. А. Альванг), в конце 30 х гг. - набережная П. б. Н. (ныне Октябрьская набережная) и Володарский мост. В 60 х гг. застроен район Народной улицы и улицы Новосёлов (руководитель проекта - архитектор Д. С. Гольдгор), в 1968 началось строительство на территории бывшего Весёлого посёлка. Продолжением Центральной дуговой магистрали на П. б. Н. стал проспектом Большевиков. В 1979 на Невском воинском кладбище (Дальневосточный проспект, 2) открыт мемориальный комплекс «Невский мемориал» (архитекторы Д. С. Гольдгор, А. В. Аланне, А. П. Изотов, Л. Г. Могилевский).

Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград: Энциклопедический справочник. - М.: Большая Российская Энциклопедия . Ред. коллегия: Белова Л. Н., Булдаков Г. Н., Дегтярев А. Я. и др. 1992 .

Смотреть что такое "Правый берег Невы" в других словарях:

- [невиновный] прил., употр. наиб. часто Морфология: прав, права, право, правы; правее 1. Правым называют того, кто не имеет за собой вины. Разберись, кто из них прав. | Чувствую себя правым. 2. Фраза Досталось и правому и виноватому употребляется… … Толковый словарь Дмитриева

1. ПРАВЫЙ, ая, ое. 1. Расположенный в той стороне, которая противоположна левой. П. глаз. П ое ухо. Стрельба на правом фланге. В правой части зала. П ая перчатка; п. сапог (предназначенный для правой руки или ноги). Деревня осталась по правую… … Энциклопедический словарь

правый - I ая, ое. см. тж. правые, право 1) а) Расположенный в той стороне, которая противоположна левой. Пра/вый глаз. П ое ухо. Стрельба на правом фланге. В правой части зала … Словарь многих выражений

ЗАНЕВСКАЯ СТОРОНА - Правый берег Невы … Словарь Петербуржца

ПРОЛЕТАРСКАЯ ПУСТЫНЯ - Правый берег Невы … Словарь Петербуржца

Координаты: 59°50′35″ с. ш. 30°57′11″ в. д. / 59.843056° с. ш. 30.953056° в. д. … Википедия

- (Петербург, Петроград, Питер [В настоящей статье вместо слов С. Петербург допущены сокращения: СПб. и Пб.] столица России и резиденция Российского Императорского Дома. Судьбы местности нынешнего СПб. до 1703 г. В 1300 г. шведы поставили город над …

I (Петербург, Петроград, Питер [В настоящей статье вместо слов С. Петербург допущены сокращения: СПб. и Пб.] столица России и резиденция Российского Императорского Дома. Судьбы местности нынешнего СПб. до 1703 г. В 1300 г. шведы поставили город… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Запрос «Весёлый посёлок» перенаправляется сюда. Cм. также другие значения. Весёлый посёлок Примерная карта Весёлого посёлка Город: Санкт Петербург Административный район города … Википедия

Книги

• Университетская набережная , Соловьева Татьяна Алексеевна , Вместе с петербургским историком Татьяной Соловьевой мы продолжаем интереснейшие прогулки по Санкт-Петербургу, начатые с набережных левого берега Невы - Дворцовой Английской и Адмиралтейской.… Категория: История городов Издатель: Крига ,
• Университетская набережная , Соловьева Татьяна Алексеевна , Вместе с петербургским историком Татьяной Соловьевой мы продолжаем интереснейшие прогулки по Санкт-Петербургу, начатые с набережных левого берега Невы - Дворцовой, Английской и… Категория: Этнография Издатель:

Зимний дворец был последним зданием на Дворцовой набережной. Адмиралтейской набережной мы касаться не будем, так как её при Екатерине не было и С.А. Волков не учитывал это расстояние, когда делил левый берег на строительные дистанции. Здесь, как известно, сквозного проезда по берегу не было. Однако наплавной Дворцовый мост здесь появился, как известно, еще в середине ХI Х века – на эту трассу перенесли наплавной Исаакиевский мост. Нынешний постоянный мост (по проекту инженера А.П. Пшеницкого) – последний, построенный в нашем городе до большевиков.

Любопытно, что в октябре 1896 года Городская Дума обсуждала, кроме прочего, вопрос о том, чтобы заменить наплавной Дворцовый мост на постоянный (как в Риге), а наплавной перевести на Охту. К этому вопросу городские власти вернулись летом 1916 года. Мост тогда находился на Сенатской площади. Там мы и вернемся к этому сюжету.

Говоря об Адмиралтейской набережной, я ограничусь тем, что сказал о ней в своих записках С.К. Маковский, сын знаменитого художника К.Е. Маковского: «…всё это место прежде занимала верфь, шёл стук, строительный грохот, с давних петровских времён. По каналам входили с моря и Невы прямо в Адмиралтейство баржи с лесом, бочками, канатами, дёгтем, снастями, со всем нужным для верфи…» Лучшие архитекторы думали о том, как всё-таки связать Дворцовую набережную с Сенатской площадью и Английской набережной. Так, Карл Иванович Росси предлагал построить эстакаду, чтобы устроить проезд над нынешней Адмиралтейской набережной, чтобы проезжающие не мешали спуску на воду кораблей, которые строились на Адмиралтейской верфи. Проект, конечно, был грандиозен. Росси писал: "Размеры предлагаемого мною проекта превосходят те, которые римляне считали достаточными для своих памятников. Неужели побоимся мы сравниться с ними в великолепии?" Но, как пишет тот же Маковский: «Позднее из-за выгоды позволили отцы города застроить доходными домами всю набережную…, загородив невский фасад Адмиралтейства, исключительный по красоте, испортив и обессмыслив это творение Захарова, кусок подлинного старого Санкт-Питербурха». Впрочем, путеводитель Г.Г. Москвича за 1915 год уверяет, что именно здесь и чувствуется старый Петербург. Бульвар на набережной – это: “… одно из лучших мест прогулки для любителя петроградских красот. Отсюда – дивный вид на Петропавловскую крепость, на колонны возле Биржи…» Автор подробно перечисляет все действительно изумительные виды, которые открываются отсюда, и заключает: «В этом районе – вы в обаянии эпохи Петра и Екатерины, во влиянии пушкинских строф…»

Коснусь в нескольких словах того, как замысловато пытались решить вопрос о доставке гранита для постройки этой набережной. В 1869 году появился проект засыпки Екатерининского канала и устройства на этом месте проспекта Александра II . О судьбе этого проекта я довольно подробно рассказал в своей книге о Екатерининском канале. 1 мая 1870 года на заседании Высочайше учрежденной комиссии по засыпке Екатерининского канала Губернатор сообщил о желании Министра Внутренних Дел, чтобы часть гранита от разборки набережных Екатерининского канала была употреблена на постройку новой набережной против Адмиралтейства (то есть названия у этой набережной ещё не было). Учредители проекта на это согласились, но, как известно, в конце концов Городская Дума отклонила сам проект. Так что гранит для набережной пришлось брать в другом месте. И набережная обошлась дорого. Михневич в своем путеводителе за 1874 год перечисляет её среди «громадных капитальных сооружений», предпринятых городской властью в 1873 году. Он приводит сумму, в которую она обошлась городу, и отдельно сумму, которую город уплатил Морскому министерству за землю, отошедшую под набережную.

Летом 1875 года архитектор П.Ю. Сюзор и некий купец I гильдии Клейбер обратились в Городскую Думу с предложением, которое они основывали как раз на том, что расходы по устройству этой набережной могут быть покрыты только за счет продажи участков вдоль неё – а покупателей, дескать, как раз нет. Они предлагали городу построить за свой счет на двух участках набережной новое здание Городской Думы, а взамен получить в собственность старое здание на углу Невского и Думской улицы. Так что, если бы Городская Дума тогда согласилась, сейчас мы видели бы роскошное здание между Азовским, Керченским и Черноморским переулками. В упомянутом предложении эти топонимы ещё не значатся – переулки получили названия только в 1887 году. Сюзор и Клейбер обещали построить новое здание уже к осени 1876 года. Городская Управа обсуждала этот вопрос 12 июля 1875 года. Она всесторонне рассмотрела бывшее тогда здание Думы (впрочем, его мы можем видеть и сейчас – оно не перестроено), и перечислила все его недостатки. Первый недостаток заключался в том, что здание располагалось на узкой Думской улице – значит, трудно было разместить экипажи. Затем, часть нижнего этажа была занята лавками, а в башне размещались 10 пожарных служителей. Впрочем, всё это я подробно изложил в своей книге о канале Грибоедова. Сейчас только напомню вкратце: «При обсуждении доклада Управы по сему предмету в Городской Думе одни из гласных поддерживали заключение Управы о постройке нового здания, другие же находили возможным ограничиться только приспособлением настоящего здания…» Поскольку мнения разделились, предложено было образовать комиссию из гласных для рассмотрения этого вопроса. 10 октября 1875 года комиссия была избрана. Среди её членов я хочу назвать архитектора Р.Б. Бернгарда и гласного И.И. Глазунова (доклад которого сыграл, похоже, главную роль, когда Дума обсуждала вопрос о превращении Екатерининского канала в проспект Императора Александра II ). Комиссия, изучив вопрос, предложила строить здание Думы на Адмиралтейской набережной. Видимо, Городская Дума всё же это не приняла, так что здания Думы здесь мы не видим. Мы покидаем Адмиралтейскую набережную, чтобы рядом увидеть еще одно место, предложенное для здания Городской Думы.

Так или иначе миновав Адмиралтейскую набережную, мы оказались на Сенатской площади. Эта площадь – тема отдельного разговора. Я, однако, обещал вернуться к разговору о том, как в царствование Павла I напротив Сената была иордань. Об этом вспоминает в своих записках Е.Ф. Комаровский: «Января 6-го 1797 года, в день Богоявления Господня, был парад всем гвардейским войскам для водосвятия и окропления знамен и штандартов…” Как это происходило – интересно рассказывает Комаровский.

Вообще, о площади уже много сказано. По минутам и по шагам разобраны, например, события, происходившие на этой площади 14 декабря 1825 года. Если верить А.О. Смирновой-Россет, известная гадалка Ленорман еще в 1814 году предсказала императору Александру I эти кровавые события. Она поставила перед Александром зеркало, в котором он увидел будущее: «Сперва он увидел своё собственное лицо, которое сменил почти мимолетный образ его брата Константина; тот уступил место величественному и прекрасному лицу… Николая, которое долго оставалось устойчивым; после него он увидел что-то смутное, развалины, окровавленные трупы и дым… »

Интересно, что к ноябрю или декабрю 1825 года относится эпиграмма, приписываемая А. И. Полежаеву:

Что, ежели судьбина злая
Царём нам даст скотину Николая?
Что сделаем тогда? Что сделали с Берри…
Ну, чёрт его дери.

Имелся в виду герцог Беррийский, наследник французского престола, убитый в 1820 году. Эта история, конечно, могла бы нас увести далеко от Невы. С. Шуазель-Гуфье пишет в своих мемуарах, что Александр I тяжело переживал случившееся. Он даже сказал ей: «Я столько просил, умолял, чтобы с самого начала реставрации держались твердого образа действий. Мне не поверили; печальные последствия этого проявились в трагической смерти герцога Беррийского. Событие это тем более прискорбно, что характер герцога, изменившийся к лучшему, подавал большие надежды».

Хочется только, для подведения итога восстания, привести резкие слова Завалишина (который был крайне недоволен его руководителями): «… беспристрастие истории заставляет сказать, что силы, находившиеся в их распоряжении, были огромные, действия солдат и второстепенных деятелей за малыми исключениями не оставляли желать ничего лучшего, но действия главных распорядителей, Трубецкого, Рылеева и Оболенского, были до того дурны и слабы, что они проиграли дело, несмотря на то, что и с правительственной стороны были сделаны всевозможные ошибки, так что я всегда говорил, что 14 декабря обе стороны играли как бы в «поддавки».

Мы ещё увидим, где жил С.П. Трубецкой, и там вспомним, что сказал о нём Завалишин. А пока я ещё хочу изложить предложенную Завалишиным версию гибели М.А. Милорадовича. Дело в том, что до сих пор исследователи разбирали с разных точек зрения, для чего Каховский убил Милорадовича. Завалишин утверждает: убил Каховский или нет – неизвестно. Во-первых, по утверждению Завалишина (видимо, со слов самого Каховского), стреляли несколько человек. Правда, почему-то ни одного имени Завалишин не называет. «Поэтому-то не отрицая, что он стрелял, как и другие, он никогда не мог сознаваться в том, что будто бы он собственно ранил Милорадовича…» – говорит Завалишин. Во-вторых, самое главное – все стрелявшие стреляли в лошадь Милорадовича. То есть, говоря языком юристов, умысла на убийство не было. Члены тайного общества хотели прогнать Милорадовича с площади, чтобы его не убили солдаты. А они уже собирались это сделать. Дело было в том, будто бы, что: «… Милорадович, действительно когда-то любимый теми солдатами, с которыми был в походах, нисколько не был известен гвардии с выгодной стороны, особенно после Семеновской истории». Кроме того: «… действия его, как главнокомандующего в Петербурге, были не такого рода, чтобы заслужить ему уважение».

Однако уделим немного внимания памятнику на площади.

Памятник Петру стоит здесь уже более 200 лет, за это время составилась целая библиотека стихов и прозы о нём. Не претендуя упомянуть все свидетельства, я однако, остановлюсь на некоторых. Во-первых, конечно, интересно обратиться к свидетельствам тех, кто видел этот памятник в первое десятилетие его жизни, когда он не стал ещё до боли привычной частью городского пейзажа. И я предлагаю опять обратиться к запискам Миранды, который увидел памятник через пять лет после его открытия. Его отношение к памятнику неоднозначно: с одной стороны - "прекрасное творение", "замечательное творение", с другой стороны – постамент напоминает жабу, а царь сидит на коне в позе французского комедианта. А. де Кюстин увидел этот памятник в 1839 году. Ему памятник однозначно не понравился: «Слишком прославленная статуя Петра Великого… произвела на меня исключительно неприятное впечатление. Воздвигнутая Екатериной на скале… фигура всадника дана ни в античном, ни в современном стиле. Это – римлянин времен Людовика ХIV . Чтобы помочь коню прочнее держаться, скульптор поместил у ног его огромную змею – несчастная идея, которая лишь выдает беспомощность художника».

Трудно удержаться и не привести одно современное высказывание об этом памятнике: «Мы же, например, находим уже два века в лице Медного всадника и ум, и благородство, и ярость, и величие – потому что боимся признаться себе и особенно другим в том, что ничего в этом лице нет, кроме тупой, тяжёлой пучеглазой злобы и ненависти ко всему, что совершается не по его воле, ненависти к нам, таким маленьким, задирающим головы, живущим мелкими интересами и страстями…» Это сказал очень ироничный современный писатель М. Успенский в книге «Чугунный всадник» (1987-1990). Правда, похожая мысль видна (гораздо раньше) и у Пушкина в поэме «Медный всадник». А Н.Ф. Щербина так прямо сказал:

Нет, не змия всадник медный
Растоптал, летя вперед –
Растоптал народ наш бедный,
Растоптал простой народ.

Кстати, о Щербине. Сам он тоже удостоился эпиграммы. В конце 1850-х А.Н. Майков сказал о нём такое:

Щербина слег опять. – Неужто?
- Еле дышит.
- Бедняжка! - Да, и это всякий раз,
Как кто-нибудь, друзья, из вас
Стихи хорошие напишет.

Не раз упомянутый мною Ф. Ансело, конечно, не имел в виду этот памятник, но мысль, высказанная им, по-моему, должна быть высказана именно здесь: «Человек, своею волей приводящий в движение миллионы других людей, может заставить непроходимые болота стать основанием для роскошных памятников, может заложить огромный город, и всё же настоящая столица империи складывается веками, историческим стечением интересов и обстоятельств».

Упомянутый мною Путеводитель 1915 года – по-моему, единственный – называет памятник «Каменным Всадником». Впрочем, справедливо его высказывание, что в нём: «… нам так трудно отделить Петра от Пушкина и Фальконета…»

Перед памятником был некогда въезд на наплавной Исаакиевский мост, который соединял площадь с Васильевским островом. Именно здесь стояла барка для перевозки памятника, когда Медного всадника решено было эвакуировать. Вообще, первая эвакуация нашего города связана именно с 1812 годом, но об этом пишут меньше, чем об эвакуации 1941 года.

Потом этот наплавной мост был перенесён на трассу нынешнего Дворцового моста, потом возвращен сюда, потом в 1916 году сгорел. Буквально накануне этого события городские власти рассматривали вопрос о перенесении его на Охту. 30 мая 1916 года поступило прошение к Градоначальнику от жителей Большой Охты и прилегающих к ней районов. В нём отмечалось, что строительство постоянного Дворцового моста должно было вскоре закончиться, так что представлялась возможность переставить наплавной мост на новое место. Далее, в прошении было сказано, что жители Большой Охты около 20 лет хлопотали о постройке постоянного Охтенского моста на Большую Охту. Это, действительно, очень долгая и интересная история, которой, однако, здесь уделить внимания нельзя. После постройки постоянного Охтенского моста на Малую Охту пароходные перевозы на Охту по-прежнему действуют. Мало того – мост пустует, а пароходы всегда переполнены. Так что деревянный наплавной мост на Б. Охту был бы очень кстати. 8 июня 1916 г. Градоначальник обратился по этому поводу к Городскому Голове: «… находя указанное ходатайство заслуживающим внимания, прошу Ваше Превосходительство, поскольку это возможно в техническом отношении, сделать распоряжение о приведении в исполнение означенного ходатайства… » 25 июня 1916 года Городской Голова ответил Градоначальнику, что в настоящее время плашкоуты моста пришли в ветхость, так как их не ремонтировали 8 – 9 лет, и продержатся не более одной навигации. Перестановка и эксплуатация этого наплавного моста вызовут расход, почти равный расходу на постройку там постоянного деревянного моста (то есть, следует понимать – расход, непосильный в тот момент для города). Особое и Общее Присутствия Городской Управы уже рассмотрели вопрос об использовании этого моста 26 мая и 7 июня 1916 года и отказались от использования его на каком-либо новом месте.

А вскоре, повторю ещё раз, этот мост сгорел.

В.С. Шефнер вспоминает остатки этого сгоревшего моста, которые существовали еще в 1920-х годах (правда, он вспоминает то, что было со стороны Васильевского острова). Он вспоминает, как с оставшихся свай ныряли купальщики.

В общем, в литературе этот мост описан достаточно. Я хочу, во-первых, напомнить, что этот мост связан с историей Никольского Морского собора. Собор был построен на деньги, собранные за проезд по мосту. Во-вторых, я уже упоминал, как этот мост занимали 14 декабря 1825 года верные Николаю I подразделения. В-третьих, нужно упомянуть и о том, как этот мост «отметился» в художественной классике. Тут в первую очередь вспоминается поэма Н.А. Некрасова “О погоде”. Первое, что увидел лирический герой поэмы, выйдя из дома:

«Везли на погост
Чей-то вохрой окрашенный гроб
Через длинный Исакиев мост».

Но мы, не пытаясь рассмотреть площадь, продолжим наш путь по набережной. В этой работе я не касался 14 декабря 1825 года – расстановки войск на площади. Но, начав разговор об Английской набережной, хочу отметить, что, после пушечных залпов, толпа побежала с площади в том числе и по этой набережной.

Единственно, для чего мы задержимся – увидеть место, где могла бы быть Городская Дума. Вопрос о строительстве нового здания Городской Думы был на рубеже ХI Х и ХХ веков очень серьезным. В Городской Думе действовала Подготовительная Комиссия, которая к 1903 году рассмотрела самые разные предложения. Среди прочих, было и предложение некоего гласного И.А. Шульца построить новое здание Городской Думы между Медным Всадником и Исаакиевским собором. Он мотивировал свое предложение как центральным положением этого места (между прочим, рядом с Сенатом), так и обширностью участка. Комиссия, однако, решила, что на этом месте здание Думы нарушило бы всю стройность планировки. Кроме того, было бы технически трудно устроить фундамент здания. Из архивного дела неясно, вспомнили ли члены Комиссии Исаакиевскую церковь, заложенную примерно на этом месте в 1718 году по проекту Г.И. Матарнови. Через здание церкви, как известно, прошла трещина. То есть фундамент подвёл. У членов Комиссии было и ещё одно соображение: «При этом необходимо заметить, что устройство магазинов… в здании Думы едва ли допустимо в этой местности…» А устроить магазины, получается, хотелось. Впрочем, эта традиция пошла ещё от Петра I . При нём даже в первом этаже здания Двенадцати коллегий были запланированы лавки. А между тем эта респектабельная часть города, действительно, никакой торговли не предполагала. М.И. Пыляев ещё в кон. ХI Х века с гордостью писал об Английской набережной, что на ней нет ни одного магазина. Впрочем, уже упомянутый в начале этой работы путеводитель 1870 года говорит о магазинах на этой набережной: “Английская набережная есть как бы отрывок Лондона. Торговые места в ней посвящены предметам роскоши и мод».

Перед самой набережной мы увидим улицу, идущую перед зданием Сената вдоль Сенатской площади к Исаакиевской – Сенатский проспект. То есть с 1920-х годов никакого проспекта тут нет – теперь это просто часть площади. А с 1880 года этот проезд назывался Сенатским проспектом. Справочник «Городские имена…» дает и некоторые предыдущие его названия. В 1737 году (когда улицам Петербурга были даны официальные названия) он стал Малой Дворянской улицей. В 1760-х он стал 2-й Дворянской, потом (с 1770 по 1817) – Петровской, а с 1880 – Сенатским проспектом.

Английская набережная была 4-й дистанцией в плане С.А. Волкова, она строилась с 1770 по 1788 год. Как гармонировали когда-то эти два названия набережных - Английская и Французская. Между тем название "Английская" появилось гораздо раньше - оно бытовало неофициально ещё с конца ХYIII века. Франсиско де Миранда часто упоминает в своём дневнике «Английскую линию». В 1814 году название стало официальным. А почему Галерная набережная как-то сама собой стала называться Английской, видно из путеводителя Георги: "Галерная набережная есть связь домов по левому берегу Невы от Петровской площади до Галерной верфи. Большая часть сих каменных домов выстроена в три яруса и некоторые из них весьма великолепны, также у всех сих домов есть задние домы на Старой Исаакиевской улице. Большая часть жителей суть Англинские купцы".

Как отмечает в своей книге об этой набережной Т.А. Соловьёва: «Первая парадная набережная Адмиралтейского острова – Английская – всегда выделялась гармонией и строгой красотой. Долгое время она играла для Санкт-Петербурга ту же роль, что и парадная гостиная богатого особняка…» Вообще, без книги Т. А. Соловьёвой «Английская набережная» (СПб, 2004) рассматривать эту набережную невозможно. Хотелось бы постоянно к этой книге обращаться, но ведь пересказывать её нет смысла.

Тем не менее та же Т.А. Соловьёва противопоставляет Английскую набережную Дворцовой. В книге «Дворцовая набережная» она говорит: «… глядя на изысканную, гармоничную и вместе с тем строгую в своей холодной красоте Английскую набережную, понимаешь: жизнь в её домах кипела так бурно именно оттого, что она находилась в стороне от чопорной Дворцовой – главной набережной столицы Российской империи, где естественные чувства подчинялись строгому этикету, ощущалось присутствие власти, царил дух монархии…»

Конечно, эта часть города далеко не сразу стала такой нарядной. При Петре здесь жили в своих хибарках рабочие и матросы. Один из авторов того времени пишет так: "Рядом с Адмиралтейством маленькая русская церковь или часовня и возле - кабак. Вниз него большой канатный двор в несколько сот шагов длины, на котором изготавливаются якорные и мачтовые канаты и всё необходимое для корабельной оснастки. Ещё дальше - русские дома, занимаемые корабельными и шлюпочными матросами и мастерами и, напоследок, на оконечности острова, скрытый шанец".

Маленькая церковь возле Адмиралтейства - это церковь, наспех переделанная из сарая и освященная в 1711 году во имя Св. Исаакия Далматского - первая Исаакиевская церковь в Петербурге. Это начало долгой предыстории Исаакиевского собора. Кабак рядом с ней был, видимо, там, где сейчас здание Сената. Саксонский резидент (то есть посланник) Вебер очень ярко описал, как рабочие Адмиралтейской верфи там выпивали. Вообще, этот автор с удовольствием подмечал всё некрасивое, что было и чего не было. Это с его легкой руки пошла гулять формулировка, что Петербург строится на костях.

Вообще, здание Сената описано в литературе достаточно хорошо. Построенное для органа государственной власти, оно возвращается сейчас к своему первоначальному назначению – в нём размещается Конституционный Суд. Пребывание в нем Российского Государственного Исторического Архива – отдельная и интереснейшая глава его истории. Но она закончена прямо на наших глазах. 21 ноября 2006 года средства массовой информации сообщили, что последний ящик с архивными делами перевезён в новое архивное здание – на Заневский проспект. Те же средства, кстати, сообщили, что реально перевозка дел закончилась 16 ноября, а 21-го был лишь торжественный акт.

Я сразу перейду к дому №4, известному в краеведческой литературе, как дом Лаваля. Его фасад восхищал многих специалистов. Стоит, наверное, привести два авторитетных мнения. И.Э. Грабарь сказал так: "Хорошо найденные пропорции членений фасада по горизонтали, плавный ритм колонн, завершённых не традиционным фронтоном, а ступенчатым аттиком, умелое использование скульптурного рельефа обусловили художественный эффект композиции фасада и поставили его в ряд выдающихся памятников русского классицизма начала ХIХ века". Недавно вышедшая энциклопедия "Стили в искусстве" говорит о нём так: "Дом Лаваль стилистически, возможно, самое тонкое произведение Томона, композиция его фасада и интерьеров исполнены изящества подлинной классики". Его интерьерами восхищался сардинский посланник Жозеф де Местр. Но, впрочем, оставим его архитектурный анализ специалистам. Поговорим о людях, связанных с этим домом. Тут можно было бы много сказать и об Иване Степановиче Лавале (биография его воистину богата событиями), и о его жене Александре Григорьевне, урожденной Козицкой, о её отце (интереснейший, кстати, человек). А разве не интересно, что статс-секретарь Екатерины II Григорий Васильевич Козицкий женился на дочери сибирского золотопромышленника, вышедшего из крестьян?

Фамилию Лаваль мы с удивлением встретим в воспоминаниях Д. И. Завалишина. Когда тот учился в Морском корпусе (поступил туда он в 1816 году), граф Лаваль был там инспектором для иностранных языков. Как вспоминает Завалишин: «Он бывал очень редко в классах, а надеялся, что достаточно поощряет ученье уже тем, что раздает книги в красивом переплете и приглашает к себе обедать». То есть в этом доме, бывало, обедали гардемарины. Завалишин вспоминает, что учащиеся обманывали его, пользуясь его близорукостью. О близорукости И.С. Лаваля вспоминала в своих записках и А.О. Смирнова-Россет. К воспоминаниям Завалишина мы снова обратимся совсем скоро – около дома Остермана-Толстого. А пока нужно отметить, что декабрист Завалишин вспомнил о Лавале не в связи с декабристами. Между тем вспоминается прежде всего роль этого дома в движении декабристов. Стало расхожим определение из поэмы Некрасова "Русские женщины":

Высокий дом на берегу Невы,
Обита лестница ковром,
Перед подъездом львы.

Но поэзия поэзией, а если обратиться к суровой прозе, то нужно послушать и одного из современников движения декабристов – человека, безусловно, образованного и умного – Н.И. Греча: «Едва ли случалось в мире какое-либо великое бедствие, возникало какое-либо ложное и вредное учение, которое в начале своём не имело хорошего повода, благой мысли». А побывавший в Петербурге весной – летом 1826 года французский писатель Ф. Ансело высказался резче: «Говорят, что эти могущественные аристократы взялись за оружие во имя свободы. Но не для себя ли одних алкали они свободы? Они пытались вырваться из-под ига верховной власти – какое же отношение к этому заговору аристократов имел народ?»

Им как бы отвечает в своих воспоминаниях декабрист Д.И. Завалишин: «Не говоря уже о том, что осужденная сторона была лишена и средств защиты, и свободы гласного выражения, уже самый образ действий в следственной комиссии неизбежно вел к искажению всего».

О жившем в этом доме С. Трубецком Греч отозвался резко: «… самая жалкая фигура в этом кровавом игрище… умом ограниченный, сердцем трус и подлец, не знаю, почему он вошел в славу у наших либералов…» О его участии в восстании Греч говорит следующее: «Он и повел себя удивительно. 12-го числа был у Рылеева на сходбище, условился в действиях, но, проснувшись на утро 14-го числа, опомнился, струсил, пошёл в штаб, присягнул новому государю и спрятался у свояка своего графа Лебцельтерна… » А когда его арестовали, униженно молил о пощаде. Что интересно – Завалишин, человек из противоположного лагеря, говорит о Трубецком тоже нехорошо: «Ещё менее был на своём месте Трубецкой, назначенный диктатором… Если бы даже и признать в нём (что, впрочем, многими оспаривалось) личную храбрость и знание военного дела, чем оправдывали его назначение, то, конечно, нельзя было найти человека ничтожнее по характеру».

И тем не менее Кюстин написал в 1839 году так: «Как бы ни был виноват Трубецкой, царь давно бы его простил, будь он на самом деле таким великим монархом, каким хочет казаться. Но, помимо того, что милосердие чуждо натуре Николая, оно представляется ему слабостью, унижающей царское достоинство… Одним словом, император Николай не смеет прощать, он осмеливается лишь наказывать». Француз патетически восклицает: “Пусть русские возмущаются, если посмеют, но Европа должна узнать, что человек, называемый шестидесятью миллионами подданных всесильным самодержцем, унижается до мести”.

После разгрома декабристов и отъезда в Сибирь дочери Ивана Степановича и Александры Григорьевны Екатерины Ивановны дом оставался очагом культурной жизни Петербурга. Если следовать той же поэме Некрасова, в Сибири Екатерина Ивановна так нелестно отозвалась об оставленном Петербурге:

«И прежде был там рай земной,
А нынче этот рай
Своей заботливой рукой
Расчистил Николай.
Там люди заживо гниют,
Ходячие гробы».

То есть всякая жизнь в Петербурге кончилась. Видимо, такой взгляд действительно был присущ декабристам, оказавшимся в Сибири. Известно, что идея стихотворения «Бал» появилась у А.И. Одоевского, когда его везли из крепости в Сибирь мимо дома В.П. Кочубея (что на Фонтанке), где как раз в это время шёл очередной бал. «Плясало сборище костей», - так заканчивает Одоевский своё стихотворение. А между тем жизнь в Петербурге продолжалась. В доме Лавалей по-прежнему собирались Крылов, Вяземский, Мицкевич… Как заметил в романе «Война и мир» Л. Н. Толстой, настоящая жизнь: «… с своими существенными интересами… мысли, науки, поэзии, музыки… » идет независимо от политики.

11 мая 1828 года, например, здесь слушали А.С. Пушкина, который читал в этом доме своего "Бориса Годунова". А.О. Смирнова-Россет вспоминает в своих «Записках», что после этого чтения Бенкендорф сообщил об этом Императору. По её словам: «Государь удивился и сказал ему: «Никто не запрещает Пушкину читать свои стихи друзьям. Я его единственный цензор. Впрочем, он это знает». Вообще, в вышеупомянутых «Записках» уделяется много внимания балам у Лаваля.

После смерти Александры Григорьевны дом отошёл по наследству её дочери Софье Ивановне. Она была замужем за Александром Михайловичем Борхом. "Всеобщая адресная книга" за 1867-1868 годы называет его директором Императорских театров. У Борхов была богатая библиотека, коллекции по Египту и античности (они частично куплены Эрмитажем в 1852 году).

Борхи продали дом Самуилу Соломоновичу Полякову - старшему из трех известных в Петербурге братьев Поляковых (мы встретимся и с остальными) предпринимателю, прославившемуся железнодорожным строительством. В начале ХХ века в доме располагался Временный комитет по образованию "Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев в России" в память 25-летия царствования Императора Александра II.

В 1909 году. дом был продан в казну. Потом в его истории всё просто. Он стал принадлежать Сенату. В годы I Мировой войны в нём работала Высочайше учрежденная Чрезвычайная Комиссия для расследования нарушения законов и обычаев войны австро-венгерскими и германскими войсками и войсками держав, действующих в союзе с Германией и Австро-Венгрией. При этой Комиссии был и музей. В советское время здесь был недолго Народный комиссариат юстиции (у большевиков, оказывается, была юстиция), потом Архивное управление. При нём в 1920-х годах действовали Истпарт и Истмол. Истмол - это комиссия губкома ВЛКСМ по изучению истории революции. Истпарт - это комиссия (видимо, при губкоме партии) по изучению истории Октябрьской Революции и ВКП(б). "Весь Ленинград" за 1927 год называет очень интересные фамилии: заведующей Истпарта была - П.Ф. Куделли, заместитель - А.Ф. Ильин-Женевский, а среди научных сотрудников - та самая П.И. Кулябко, которая позже, в 1957 году, зажигала Вечный огонь на Марсовом поле. Она же, кстати, состояла в редколлегии сборника "Красная летопись", который выпускался Истпартом.

Погибших в операции по прорыву блокады "Искра" похоронили в 22 братских могилах (не одна из них не стоит на государственном учёте!). Самая крупная из них - почти в самом центре города Кировска, в районе где сейчас находится стадион, в ней покоятся до двадцати тысяч защитников Ленинграда.

Карта расположения братских могил и кладбищ, в коих произведено захоронение трупов погибших военнослужащих Отдельным уборочным батальоном Ленфронта 67 Армии. Январь – апрель 43 г.